Яцек Палкевич: хочу снова сблизить Россию и Польшу
Александр Саргин
На фото: известный польский путешественник Яцек Палкевич (Фото:
Цезари Пивоварски/ wikipedia)
Всемирно известный польский путешественник Яцек Палкевич продирался сквозь непроходимые джунгли Амазонии, в 50-градусный мороз мужественно преодолевал льды и снега Якутии, а на острове Борнео сумел найти общий язык даже с представителями диких племен каннибалов. Но сейчас он решает не менее трудную задачу: старается приблизить друг к другу Россию и Польшу…
— Вам не горько от того, что сейчас между нашими странами существует, мягко говоря, недопонимание?
— Нет, это не недопонимание. Это — война. Но война там, «наверху». Недавно я был в России и часто спрашивал знакомых и незнакомых людей, жителей Москвы и Петербурга, об отношении к полякам. И у всех оно было вполне нормальным. Но это же так естественно: мы — славяне, близкие народы, соседи. Конечно, было много исторических моментов, дескать, вы нам сделали то, а вы нам это… Но пусть с этим разбираются историки. Я всегда говорю, что лучше сосед рядом с тобой, чем брат за океаном. Однако потом это славянство, к сожалению, стало распадаться на куски: Балканы — сами по себе, Польша смотрит на Западную Европу, да и Россия стала другой…
— А ведь в недалеком прошлом все было совершенно по-другому.
— Да, так и было, потому что у нас общие корни, похожий язык, и на самом деле мы были вместе, а сейчас происходит постепенное отдаление друг от друга. Но ведь и Европа теперь не совсем хорошо смотрит на Польшу, а власти Польши сегодня просто влюбились в Штаты. И все равно, я думаю, что 75 процентов поляков и сегодня хорошо относятся к России.
Читайте также
Черные жемчужины и страшные бесы мирового флота
Океаны бороздят десятки грузовых, пассажирских и научных судов с гордыми, но смешными названиями
— Но ведь и памятники сносят!..
— Знаете, на той волне, которой играют «наверху», есть такой подход: да, СССР освободил Польшу, но русским пришлось это сделать для того, чтобы победить гитлеровцев. То есть Польшу освободили, но сделали ее колонией Москвы…
— А сейчас Польша, извините, колония Штатов…
— Да, Польша сегодня — это американская полуколония.
— Помню, на одной из моих предыдущих работ трудилась девушка, красавица полька. И я как-то спросил у нее — ты смотрела фильм «Четыре танкиста и собака»? Оказалось, что она и не слышала про него. Я был просто в шоке, потому что вырос на нем, помню и фразы оттуда, и всех актеров.
— Ну что ж, она молодая, вот и не видела это кино. А ведь еще совсем недавно нас очень сильно связывал не только этот фильм, а вся культура и, конечно, кинематограф. Многие польские деятели искусства, например, Барбара Брыльска, Пола Ракса, Станислав Микульский, Даниэль Ольбрыхский, Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси были известны в СССР, а советских и российских знали в Польше. Но культура и сегодня хоть как-то связывает наши страны. Правда, теперь у нас «наверху» сделали так, что ваша культура в Польше занимает совсем немного места.
— Яцек, ну вас-то в России знают хорошо!
— Меня часто показывали по вашему телевидению, было много публикаций в газетах и журналах. Так что я, пользуясь фактом того, что некоторые люди помнят мою фамилию, хочу снова сблизить два наших народа. Когда я говорю — народы, то говорю о людях, а не о власти. Народ и власть — это не одно и то же, поэтому я на простом человеческом уровне, на улице, то есть там, где есть возможности, стараюсь приблизить друг к другу два наших флага.
— Вы встречались не только с «простыми» людьми, но и, например, с Войцехом Ярузельским…
— С 1970-го года я живу в Италии, и были такие времена, когда меня много лет не пускали в Польшу: мол, эмигрант, оставил Родину и т. п. Но когда Ярузельский в 1989 году на короткое время стал президентом, то пригласил меня к себе на кофе. Я думаю, что это было некое извинение за то, что меня долгое время не пускали на Родину. И с того момента, как я побывал у него в гостях, то, не побоюсь этого слова, мы подружились. То есть между нами установились теплые, дружеские отношения.
Он говорил, когда вы снова будете в Польше, то обязательно позвоните мне. Я несколько раз в год приезжал в Варшаву, и иногда просто не было времени позвонить, но потом, когда мы встречались, он говорил: «Яцек, вы четыре месяца были в Варшаве, я видел вас по телевизору, но так и не позвонили и не пришли». Ярузельский с женой тоже приходил ко мне в гости в нашу квартиру в Варшаве, я приезжал к нему в офис, правда, уже после его президентства, и он интересовался — как там ваша мама, я спрашивал, как поживает его брат… Знаете, мне было очень приятно, что у нас возник такой контакт.
— Маршал Язов говорил, что Ярузельский был очень порядочным человеком и, когда ввел в Польше военное положение, фактически спас страну.
— Ярузельский никого не принимал у себя дома, это просто был не его стиль. Мы с женой были редкими и чуть ли не единственными гостями в его доме. Кстати, у него был маленький и скромный дом, в котором он тихо и спокойно жил. Помню, когда я с женой в очередной раз был в Варшаве, то позвонил ему, а он и говорит: «Яцек, завтра приглашаю вас на ужин». Я тогда удивился — на ужин, но он же никого к себе не приглашает…
И вот мы с женой вечером приехали к нему. Помню, я сказал ему, господин генерал, как у вас холодно! Ярузельский ответил, что их две недели не было дома и что он не настолько богатый человек, чтобы зимой все это время оставлять включенным отопление. Знаете, у меня в сердце это так и осталось, вот эта его честность, «я не богатый». Этот человек никогда не брал для себя ни копейки из государственного кармана! А ведь сегодня каждый только и смотрит, что он «с этого будет иметь», и, к сожалению, это считается нормальным подходом, мол, надо устраиваться!..
«Яцек, я умираю»
— В ту эпоху не только у вас в стране оболгали многих людей, да и сейчас усердно продолжают делать это…
— А ведь я был последним человеком, который разговаривал с Войцехом Ярузельским. Я был у него в больнице, и мы разговаривали, наверное, часа два. Он был очень слабым и говорил тихо-тихо. «Яцек, я умираю», — почти шептал Ярузельский. Я говорю, ну что вы, господин генерал, вы же военный, нельзя так сдаваться!.. «Нет, нет, я умираю. Всё, сегодня ночью я умру», — тихо отвечал он.
Читайте также
Горячее лето 2020-го
Нынешний июль стал самым кровавым за всю историю Нью-Йорка, крупнейшего города США
— Просто сердце разрывается!
— Помню, тогда я сказал ему, господин генерал, раз уж вы говорите об этом, то, наверное, смотрите «вверх». А Ярузельский, оказывается, думал о том, что потом скажут люди, народ? Дескать, он, настоящий атеист, — и в последний момент вдруг захотел исповедоваться и поверил в Бога!.. Я ему сказал, что в окопах, когда смерть смотрит тебе в глаза, атеистов нет. Я много раз работал с военными из разных спецподразделений, и они рассказывали, когда в тебя стреляют, и ты находишься в шаге от смерти, то смотришь, кто может помочь, ну и с этой поддержкой становится как-то легче…
Короче говоря, на следующий день я улетел в Южную Америку, возвращаюсь через две недели, а в прессе идет информация о том, что две недели назад генерал Ярузельский умер, но перед кончиной попросил пригласить к себе священника…
— Западная пропаганда сделала из Ярузельского монстра. Помню, известный сербский дипломат Борислав Милошевич в интервью сказал мне, что и в отношении его брата Слободана Милошевича тоже велась такая же пропаганда, а сейчас политика демонизации идет и в отношении Путина…
— Конечно. Если бы не западная пропаганда, то поляки еще со времен Ярузельского не были бы разделены, что называется, пятьдесят на пятьдесят. В Польше ненормальная, неприятная, больная атмосфера. Один сосед — за, другой — против. Более того, отец — с одной стороны, а сын говорит, папа, ну как ты можешь?! Но это же грешно! То есть даже в семье война — что уж говорить про страны и народы…
День в истории
Брилёв: у России всегда свой взгляд на историю
Уникальная информация: как создавался «кабель жизни», спасший Ленинград
Под Рязанью восстановили школу, в которой учился и преподавал Есенин
Володин призвал не допустить повторения политических репрессий в России
Все материалы по теме (635)
Источник: